Он прошел к столу, опустился в кресло, взял нож для разрезания бумаги и потыкал острием в подушечку большого пальца. Затем бесстрастно посмотрел на меня.

— Вы Марлоу?

Я кивнул.

— Садитесь.

Я сел. Эдди Пру уселся на стул у стены и стал раскачиваться на его задних ножках.

— Я не люблю ищеек, — сообщил Морни.

Я пожал плечами.

— Я не люблю их по многим причинам, — продолжал он. — Не люблю в любом случае и в любое время. Не люблю, когда они беспокоят моих друзей. Не люблю, когда они врываются к моей жене.

Я промолчал.

— Я не люблю, когда они допрашивают моего шофера или грубят моим гостям.

Я промолчал.

— Короче, — заключил он, — я их не люблю.

— До меня начинает доходить ваша мысль, — сказал я.

Он вспыхнул, и его глаза засверкали.

— Но с другой стороны, — сказал он, — вы можете оказаться мне полезным. Я могу хорошо заплатить вам за некоторые услуги. Пожалуй, это интересная мысль. Я могу хорошо заплатить вам за то, чтобы вы не совали нос не в свои дела.

— И что же я буду иметь?

— Здоровье и время.

— Кажется, эту пластинку я уже где-то слышал, — сказал я. — Только не могу вспомнить, где именно.

Он отложил нож в сторону и вынул графин; плеснул из него в стакан, выпил, заткнул графин пробкой и убрал его обратно в стол.

— В моем деле, — сказал Морни, — действительно крутые парни идут по десять центов за дюжину, а работающие под крутых — по пять центов за гросс. Занимайтесь своим делом, а я буду заниматься своим, и у нас не будет никаких неприятностей. — Он закурил. Его рука немного дрожала.

Я посмотрел на длинного телохранителя, который чуть покачивался на задних ножках стула, как бездельник в сельской лавке. Он просто сидел, свесив длинные руки, и его серое лицо было полно пустоты.

— Кто-то что-то говорил про деньги, — сказал я Морни. — К чему все это? Я-то знаю, чего вы добиваетесь: просто пытаетесь убедить себя, что можете меня запугать.

— Поговорите со мной еще в таком тоне — и вы скоро будете красоваться в жилете со свинцовыми пуговицами.

— Подумать только, — расстроился я, — бедный старина Марлоу — и в жилете со свинцовыми пуговицами.

Эдди Пру издал горлом какой-то сухой звук, который мог означать смешок.

— А что касается того, чтобы я занимался своими делами и не совался в ваши, — может статься, мои дела и ваши просто где-то пересеклись. И не по моей вине.

— Каким же образом? — Морни быстро поднял на меня глаза и тут же опустил.

— Ну, например, ваш телохранитель звонит мне по телефону и пытается нагнать на меня страху. Потом звонит еще раз и говорит что-то о пяти сотнях и о том, как мне было бы полезно подъехать сюда и побеседовать с вами. И, например, вышеупомянутый телохранитель или кто-то, как две капли воды на него похожий — что весьма маловероятно, — ходит по пятам за одним моим коллегой, которого сегодня нашли убитым на Курт-стрит.

Морни отвел в сторону руку с сигаретой и посмотрел прищуренными глазами на огонек. Каждое движение, каждый жест — прямо из каталога.

— Кого нашли убитым?

— Некоего Филипса, молодого светловолосого парнишку. Он бы вам не понравился. Он был ищейкой. — Я описал ему Филипса.

— Никогда о таком не слыхал, — сказал Морни.

— А также, к слову, о высокой блондинке, которую видели сегодня выходящей из дому сразу после убийства.

— Какая высокая блондинка? — Его голос чуть изменился. В нем послышалась настойчивость.

— Не знаю. Ее видели, и человек, который ее видел, сможет при случае опознать ее. Конечно, не обязательно, что она имела отношение к Филипсу.

— Этот Филипс был сыщиком?

Я кивнул.

— Я сказал это уже дважды.

— Почему его убили и как?

— Оглушили и застрелили в квартире. Почему — не знаем. В противном случае мы бы знали, чьих рук это дело. Такова ситуация.

— Кто это «мы»?

— Полиция и я. Я нашел тело. И должен был остаться там до приезда полиции.

— Что вы рассказали фараонам?

— Немногое. Как я понял из вашей вступительной речи, вы знаете, что я ищу Линду Конкист. Миссис Лесли Мердок. И я ее нашел. Она поет здесь. Не знаю, почему это обстоятельство должно скрываться. Ваша жена или мистер Ваньер могли бы сказать мне об этом. Но они этого не сделали.

— Все, что моя жена может рассказать ищейке, может поместиться у комара в глазу.

— Несомненно, у нее есть свои причины, — сказал я. — В любом случае это не так уж важно. Действительно, то, что я нашел миссис Конкист, не очень важно. И все-таки я хотел бы немного побеседовать с ней. Если вы не против.

— Предположим, против.

— И все равно мне хотелось бы побеседовать с ней.

Я достал из кармана сигарету и начал катать ее в пальцах, восхищаясь густыми и все еще темными бровями мистера Морни. Они были выгнуты дугой — и весьма элегантной.

Пру хихикнул. Морни посмотрел на него и нахмурился; потом все так же хмуро посмотрел на меня.

— Я спросил вас, что вы рассказали полиции, — напомнил он.

— Я им рассказал так мало, как мог. Этот Филипс просил меня зайти к нему. Он намекнул, что ввязался в какое-то дело, которое ему не нравится, и ему нужна помощь. Когда я подъехал, парень был мертв. Это я и рассказал. Они полагают, что это не вся история. Вероятно, так оно и есть. Мне дано время до завтрашнего дня, чтобы восполнить пробелы в показаниях. Вот я и стараюсь их восполнить.

— Здесь вы напрасно теряете время.

— Мне показалось, я был сюда приглашен.

— Можете убираться отсюда к черту, когда вам заблагорассудится, — сказал Морни. — Или можете оказать мне за пять сотен некоторую услугу. В любом случае ни я, ни Эдди не должны фигурировать в ваших завтрашних показаниях.

— Какого рода услуга?

— Сегодня утром вы были у меня дома. Вы должны догадаться.

— Я не занимаюсь разводами.

Его лицо стало белым.

— Я люблю свою жену. Мы женаты только восемь месяцев. Я не хочу никакого развода. Она умница и, как правило, хорошо разбирается в обстановке. Но сейчас она развлекается с сомнительным субъектом.

— В каком смысле «сомнительным»?

— Не знаю. Именно это я и предлагаю вам выяснить.

— Уточните, пожалуйста, — сказал я. — Вы нанимаете меня на работу или просто отвлекаете от работы, которой я сейчас занимаюсь?

Пру снова хихикнул.

Морни налил себе еще бренди и опрокинул стакан в рот. Лицо его снова порозовело. Он ничего не ответил.

— Уточните, пожалуйста, вот еще что, — продолжил я. — Вы не возражаете против того, чтобы ваша жена развлекалась, но вы не хотите, чтобы она развлекалась с человеком по имени Ваньер?

— Я полагаюсь на ее сердце, — ответил Морни. — Но не на ее здравый смысл. Скажем, так.

— И вы хотите, чтобы я выяснил, что за ним числится?

— Я хочу, чтобы вы выяснили, какими темными делами он занимается.

— О! А он ими занимается?

— Думаю — да. Но не знаю, какими именно.

— Вы думаете «да» — или просто вам так хочется думать?

Он спокойно смотрел на меня несколько мгновений, потом выдвинул средний ящик стола, порылся в нем и кинул мне свернутый лист бумаги. Я развернул его. Это был серый бланк для счетов, заполненный под копирку. «Западная компания по снабжению стоматологическими материалами». Счет на тридцать фунтов кристоболита и двадцать пять фунтов белого альбастона — всего на семь долларов семьдесят пять центов плюс налог. Счет был выписан на имя Х. Р. Триджера, и на нем стоял штемпель «Уплачено». В уголке листочка значилось: «Л. Д. Ваньер».

Я положил счет на стол.

— Это выпало у него из кармана однажды вечером, когда он был здесь, — пояснил Морни. — Дней десять тому назад. Эдди поставил на эту бумажку свою огромную лапу, и Ваньер ничего не заметил.

Я посмотрел на Пру, потом на Морни, потом на свой большой палец.

— Это должно что-то значить для меня?

— Я полагал, вы толковый детектив и сами сможете все выяснить.

Я снова посмотрел на счет, свернул его и сунул в карман.